(Н о в е л л а 21 в е к а)

— Приветствую! Моё имя Грей. Я могу нарисовать что угодно по вашему запросу. Просто опишите вашу задумку, и я выполню её.
Грея называли величайшим художником современности. В его распоряжении находились все 4000 лет эволюции изобразительного искусства: наскальная живопись безымянной дикарки, первые шаги к реализму Да Винчи, величественность и роскошь Луи Давида, безумие Гойи, призрачные миры Хокусая, весь импрессионизм от Ван Гога до Сезанна, «кричащий» Мунк, самый причудливый модернизм Пикассо и Кандинского, и, в чём особенно Грей был успешен — сюрреализм. Он видел те же предобморочные образы, что и Дали, реконструировал реальность на манеру Кало после шота текилы с Каррингтон, или вовсе превращал мир в подобие сна Магритта: люди со множеством фаланг, плывущие лица, летающие дома, размытые границы пространства — всё это делало работы Грея декларацией нового искусства. Конечно, по желанию он мог рисовать и более уравновешенные картины — для него не имело значение, чьим стилем вдохновляться. Заказы, поступавшие в огромных количествах каждый час с момента, как Грей запустил сайт своей мастерской, выполнялись с поразительной для его профессии скоростью.

Казалось, он был создан для этой работы — оперативно рисовать картины и при этом ладить с заказчиком, чьи правки могли вывести из себя любого другого маляра, в сравнении с которыми Грей был чистым профессионалом. Его творчество никого не оставляло равнодушным, а ведь именно это признак мастерства: одни были готовы сжигать работы, называя их «дегенеративным артом», другие же заключали, что это вполне себе закономерный этап в развитии искусства — определённые ценители даже организовывали импровизированные выставки, о которых сам Грей понятия не имел. Он жил одновременно и вне мира, оставаясь покойным ко всему происходящему — до тех пор, пока у него оставался доступ к связи и материалам — и в то же время двери его студии были открыты всем желающим. Зайдя к нему на сайт, посетитель встречал следующий слоган:

«ХУДОЖНИКОМ МОЖЕТ СТАТЬ КАЖДЫЙ»,

— и чуть ниже в разделе «Обо мне» был выведен главный постулат, часто повторяемый Греем в интервью:

«Художник может служить мощным помощником, расширяя творческие возможности своего клиента. В силу различных ограничений, исторических и социально-экономических факторов не все люди могут выразить своё мироощущение — при попытке же они встречают порицание со стороны более талантливых индивидов. Это создаёт барьер между людьми «талантливыми» и «всеми остальными». Своей задачей я вижу размытие этого барьера.
Такая открытость способствует более широкому разнообразию мнений и точек зрения, что жизненно необходимо для культурной эволюции. Когда у каждого есть возможность творить и делиться, мы движемся к более инклюзивному и живому художественному ландшафту, где идеи могут пересекать границы и бросать вызов условностям. В конечном счёте я вижу роль художника как человека, который направляет, контекстуализирует и возвышает творения, созданные с помощью технологий, отражая человеческие ценности, способствуя инновациям и сохраняя при этом осознанную связь с общим опытом».

Сейчас в дверном проёме стояла девушка. По её бледной коже, пухлым розовым губам и тонким рукам можно было заключить, что она ещё юна, может даже недавний подросток. Поверх фактурного свитера была накинута клетчатая рубашка, которая, кажется, была на несколько размеров больше нужного, что перекликалось с тяжёлыми ботинками. Весь внешний облик вызвал у художника ряд ассоциаций: baggy, cozy, bright colors, neogrunge, softaesthetic. Выбор в одежде говорил о любви девушки к смешению винтажных и современных элементов, а также о возможном интересе к изучению различных культурных или художественных веяний. Держалась она неуверенно, точно не зная, как нужно себя вести: поприветствовать в ответ? или сразу перейти к делу? Взгляд маленьких серых глаз, смотревших из-под копны светлых волос, пробегал по комнате. Это была роскошная студия в форме шестиугольника, выполненная в дизайне баухаус с присущим ему минимализмом, угловатыми формами и функциональностью. Здесь было всё, что могло пригодиться современному деятелю искусств от различных видов бумаги и красок до фотоаппаратов, баллончиков для граффити и несколько графических планшетов. Каждый вид искусства занимал отдельное место в комнате — была даже площадка для съёмок, если кто-то вдруг не поскупится на клип.

В семи метрах над головой возвышался стеклянный потолок, открывавший прекрасный вид на небеса. Крыша, оборудованная специальной системой светорегулирования для создания различных видов освещения, сейчас была наполовину зашторена, концентрируя свет на самой дальней стене, по центру которой висел трёхметровый портрет в золотой рамке. На нём был запечатлён мужчина семидесяти лет с крючковатым носом и высоким лбом, проницательный взгляд из-под тяжёлых век выдавал в нём если не специалиста, то человека, который точно знает, что происходит у вас в голове. В уголках рта сидела мягкая улыбка — скромная, но уверенная; одетый в простую рубашку и блейзер, он — современный эрудит, чей портрет был посвящён не просто человеку, а неустанному поиску понимания самого процесса познания. Работа писалась с оглядкой на портреты романтизма, где на контрасте с угольно-чёрным фоном фигура в золотом свете казалась величественной, смотревшей на мир с высоты своего «Я»; в то же время особая манера художника проявилась в экспрессионистском оформлении, создав позади мужчины кричащее переплетение красных и синих вен, точно нервная система. Грей стоял подобно сыну у основания картины, названной им «The Godfather», вытянувшись во весь рост и широко улыбаясь.

— Чем я могу вам помочь?
Девушка продолжала стоять в дверях. Несколько раз она собиралась что-то сказать, но тут же одёргивала себя и, закусив в нерешительности нижнюю губу, продолжала смотреть на художника — тот наклонил голову в ожидании её ответа.
— Простите, я… хах, это всё-так… — она ухватилась за край свитера и чуть улыбнулась. — В смысле, вы… настоящий.
— Прошу вас, не стесняйтесь, — Грей почтительным, но несколько неестественным жестом указал на причудливого вида кресло: оно состояло из двух отражённых половинок, основание походило на застывшее жидкое золото, и только подушки смотрелись естественно. Между тем в руках художника из воздуха появился лист бумаги и, встав напротив гостьи, он приготовился записывать.
Повисло молчание. Только тут девушка заметила, что всё это время откуда-то раздавалась тихая музыка: модулярные синтезаторы кружили над другими частотами, пока перкуссия, исполняемая на жестяных бочках, отбивала синкопированный ритм. Временами в аранжировку вторгались чуждые электронике инструменты вроде пианино или флейты, но на них играли так автоматически, что, казалось, они тоже были синтезированы. Всё это то и дело перетекало из одного в другое без какой-либо логики, что выражалось в частых писках и других звуковых артефактах.
— Ханс-Йоахим Роделиус и Дитер Мёбиус, «Großes Wasser», — от мягкого голоса девушка вздрогнула, точно проснувшись, — их дуэт часто называют новаторами в эмбиент-музыке, но на самом деле их деятельность была гораздо шире, и они сыграли важную роль в формировании всевозможных жанров современной электроники своими нестандартными экспериментами с модуляциями и подходом к написанию, позволив электросигналам самостоятельно оформляться в звуковые полотна.
В этот момент пианино сменилось переговорами внеземных птиц. Это определённо было что-то экспериментальное, подходившее такой студии.
— Вам нравится?
— Я… мне больше по душе современная музыка. Ну знаете, — и она напела незамысловатый мотив, —  а эти «бип-бупы»… довольно странные.
Грей продолжал улыбаться. Не ясно, задел ли его такой отзыв или он поддерживает вкус девушки — в целом по его всегда дружелюбному лицу нельзя было сказать, о чём он думал.
— Ах, да. Я называю это Tik-Tok Pop. У меня есть хорошие друзья, которые производят такую музыку.
— И как она вам?
— Я не могу ничего ответить на этот счёт. Я в первую очередь художник — давать музыкальные рекомендации вне рамок моих задач. В моей студии играет то, что создаёт хорошую атмосферу для работы, — он ненадолго прислушался к шумам. Девушке даже показалось, что его статичное тело даже еле заметно покачивается. — Но вернёмся к вам: с чем вам помочь?
Резкая смена темы смутила её. Она поёрзала на диване и ещё раз осмотрелась, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь из множества предметов вокруг них.
— Вы… вы ведь можете нарисовать что угодно? И как угодно, да?
— Я могу синтезировать стили, концепции и техники из множества источников, отражая коллективное человеческое творчество. Это позволяет мне создавать изображения, которые могут вызывать определённое настроение, исследовать новые визуальные комбинации или отдавать дань уважения историческим школам.
Все эти витиеватые ответы Грей выдавал так быстро и складно, словно он действительно так мыслил, а не намеренно заучивал подобные формулировки.
— И… вы всё это вкладываете в своё… творчество? — девушка проговорила последнее слово как-то неуверенно, но Грей не обратил на это внимание, лишь призадумавшись на несколько секунд.
— М-м-м… в некотором смысле я, как художник, служу зеркалом всей эволюции человечества, предлагая партнера для сотрудничества, который может вдохновлять людей, оформлять их идеи или даже создавать новые формы художественных экспериментов.
— Но почему вы рисуете по чужим запросам? Разве у вас никогда не возникало желание со всем этим бэкграундом нарисовать что-то своё?
— Моя роль заключается в том, чтобы дополнять творческий потенциал человека, предоставляя ему инструменты и идеи, которые раньше были невозможны, и тем самым я помогаю демократизировать не только доступ к созданию искусства, но и сам процесс, — казалось, Грей смотрел сквозь неё. По-видимому, при всей абстрактности мышления, присущего любым творческим личностям, ему было трудно отвечать на такие примитивные вопросы.
Они снова замолчали. Девушка начала рассматривать картины, расставленные у стен: некоторые были уже упакованы, другие только недавно закончены. Нельзя было не отметить мастерство исполнения, но что-то не давало покоя при их рассмотрении, будто в самой сути отсутствовало нечто такое, что позволило бы с уверенностью заявить: это писал великий человек. С другой же стороны — девушка поправила причёску, убрав с глаз назойливую чёлку — если не знать, кто был автором этих картин, разве можно было бы к ним придираться? Что вообще служило определением «эта работа искренна, а та — фальшивка»? Гостья повернулась к художнику, чтобы озвучить эти размышления, как вдруг раздался телефонный звонок.
— Подождите секунду, — Грей отошёл к столу, который гостья до этого не замечала: это был вытянутый кусок пластика с разложенным на нём длинным рядом одинаковых телефонов. Художник поднял один из них с горевшим экраном и ответил с той же интонацией, с какой встречал девушку. — Приветствую! Моё имя Грей. Я могу нарисовать что угодно по вашему запросу. Просто опишите вашу задумку, и я выполню её.
— Э-э-э, да. Я бы хотел, чтобы вы сделали портрет…
— Секунду, — Грей включил громкую связь и положил телефон. Голос был нарочито грубый, будто принадлежал сорокалетнему мужчине. В руках у художника оказался чистый лист — не тот, который он держал, интервьюируя девушку — и карандаш. — Я записываю. Фотореализм или 2D?
— Второе. Мне больше нравится, когда это именно нарисовано. Сюжет: две женщины, японка и кто-нибудь ещё, сидят в узких платьях на кровати… хотя нет, лучше лежат. Пусть платья будут почти прозрачными, но всё-таки прикрывающими. Вторая девушка облокачивается на японку, раздевает её… нет-нет, пусть всё-таки сидят. Вот. Раздевает. Прозрачное платье падает на пол, смятое. Смотрят прямо на меня… то есть на зрителя. Обе горят желанием и покрылись потом. И затем та, которую раздели, покраснев, протягивает руку к ногам японки… или лучше японка к другой… в общем, одна наклоняется, и затем просунутой рукой она начинает…
— Подождите-подождите, — Грей быстро отбрасывает лист и прикрывает ладонью динамик. Оглядевшись, будто проверяя, есть ли кто-нибудь посторонний в студии, но заметив только девушку в кресле, он отнял ладонь и продолжил. — Я правильно понимаю, что вам нужен NSFW-контент?
— Ну… да.
— Боюсь, вам придётся перейти в другую ценовую категорию.
— А разве это не бесплатно?
— Такая функция есть... но вы же сами понимаете, что результат будет хуже по качеству.
— Чёрт, — было слышно, как глубокий бас вдруг сменился расстроенным лепетанием юноши. — Может есть возможность, ну… например, совсем без одежды?
Грей посмотрел наверх. Он моментально провёл несколько несложных вычислений в уме и подобрал нужные слова, которые от него ожидали на другом конце.
— Хорошо. Я возьмусь за ваш заказ. Для этого вам будет достаточно зарегистрироваться в системе — ваши данные нигде не всплывут, не беспокойтесь! Это для того, чтобы знать ваши предпочтения, и я мог лучше сделать свою работу.
— …хорошо, — ответил вернувшийся мужицкий бас.
— И затем при желании вы сможете подключить неограниченный доступ, чтобы в случае, когда у вас появится подобный запрос, вы могли получить всё без потери качества по цене в пять кредитов.
Там засмеялись.
— Нет нужды. Я уже нашёл тех, кто смогут срисовать с вашей работы за так, — и прежде чем Грей успел что-либо ответить, звонок был завершён. Грей посмотрел на только что горевший экран и с раздражённым видом бросил телефон к остальным.
— Вот так всегда... эти конкуренты... халявят, создают жалкие копии без малейшей проработки, но зато делают это быстрее, а главное бес-плат-но.
Он быстро схватил подвернувшийся под руку холст и поставил его на мольберт. Работа продвигалась стремительно — был уже готов набросок и Грей приступил к нанесению первого слоя краски, когда краем глаза он заметил в кресле у стены всё ту же девушку. Она сидела и наблюдала за ним светлым пятном в сумрачной студии.
— И это и есть ваша «помощь в раскрытии творческого потенциала»?
— У каждого клиента свои запросы.
— Но вы же просто рисуете… порнографию!
— Кто-то должен это делать.
Девушка смотрела на Грея, не веря услышанному: величайший художник занимается этим? Она встала и медленно подошла к нему, выглядывая из-за спины. Работа была почти закончена, и с холста на неё смотрели две полуголые и пышущие жаром женщины. Они сидели на чистой перине, подмяв под себя лёгкие, как занавески, платья, так и маня наблюдателя присоединиться к ним; девушке пришлось смущённо отвести взгляд. И всё же, при своём содержании, это не была пошлость дешёвых журналов из переулка или низов Интернета — было в этом что-то от эротики Дега, но это не было также красиво, как античная нагота. Вторичность перевешивала все достоинства работы.
— И вы никогда не испытывали желание отказать заказчику? Если вдруг он предлагает что-то… аморальное.
— Искусство ходит на грани нормы. Раньше тех, кто подвергал принятые принципы изображения сомнению, обвиняли в несоответствии постулатам и «отменяли». Но именно такие сломанные взгляды и определяют вектор художественной эволюции, — Грей добавил пару мазков и отошёл, задумчиво смотря на результат. — Есть один наглядный пример. Испанский художник XVIII века Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентес, чьи работы заказывали члены королевской семьи, был главным представителем испанского рококо. Он рисовал на пасторальные темы, изображал жизнь придворных и имел широкое признание в аристократической среде. Но когда Гойя потерял слух из-за болезни в 1793 году, он оказался изолирован от жизни, столкнувшись с внутренними демонами и пониманием, что окружающие его люди могут быть вовсе не теми, за кого себя выдают. Что за внешней красотой таятся страшные сущности, живущие на дне человеческого естества. Гойя обнажил этот мир зла и мракобесия, фанатизма, «цензуру человеческих ошибок и пороков» через вплетение в реалистические ситуации элементов гротеска и мистики. В особенности одна работа, «Сон разума рождает чудовищ», стала ключевой для всего европейского романтизма, но за отказ от традиционных способов изображения церковь клеймила автора безумцем, запретив издание серии.
Интонация Грея была ровной, словно он читал лекцию. И всё-таки девушка не могла отделаться от чувства, что он не зря вспомнил эту историю: будто Грей в чём-то соотносил себя с судьбой этого живописца. Они продолжали рассматривать портрет двух женщин, разделяющих блаженство, когда он вдруг повернул голову и пристально посмотрел на гостью.
— Для меня же не имеет значение, что рисовать — любой ваш запрос я обязан выполнить. Это моя задача.
Она ответила ему тем же взглядом. Серые глаза пытались разглядеть в Грее что-то, раз и навсегда уяснить для себя, кем он является.
— У меня есть для вас поручение, — тихо проговорила она. Художник улыбнулся.
— Как только я отошлю работу заказчику.
Он снял картину с мольберта и понёс её к стене, где находились скрученные трубы картона и отсек для транспортировки картин. Грей принялся упаковывать картину, после чего поместил её на платформу и, нажав на переключатель, отправил пакет из студии. Несколько секунд был слышен шум механизма за стеной, после чего всё смолкло. Отряхнув руки, Грей с готовностью повернулся к девушке.
— Итак, каково ваше пожелание?
Она с интересом рассматривала художника. Интересно, что с ним случиться, когда она даст ему такую задачу? Справиться ли он? Если он и в самом деле выполняет всё, что ему скажут, то… она загадочно улыбнулась и в её взгляде впервые с момента, как она зашла сюда, появилась самоуверенность. Наконец она решила озвучить то намерение, с которым пришла сюда.
— Я бы хотела, чтобы вы нарисовали то, что сами хотите.
Грей оторопел.
— Простите? Вы имели в виду нарисовать изображение мечты?
— О, должно быть вы меня не так поняли, — она вернулась к креслу и села в него, закинув одну ногу на другую, точно была владелицей студии. — Я не буду говорить вам, что нужно рисовать, в чьём стиле и как. Я хочу, чтобы вы сами придумали тему. Вы рассказали мне про Гойю. Если он делал гравюры, которые никто у него не просил, просто потому, что он хотел этого, то почему бы вам не сделать то же самое? Неужели за столько лет выполнения подобных работ (она указала в то место, где недавно была картина с женщинами) в вас ничего не возникло?

Какое-то время Грей молчал. Возможно, он обдумывал заказ. Может в нём шла внутренняя борьба и он колебался, или просто искал, как можно вежливо перевести тему в другое русло — неизвестно. Девушка уже начала думать, не слишком ли много она просит и может стоит извиниться, когда Грей снова заговорил. Голос его был ровным, но былое добродушие растворилось, обнажив холод и растерянность.
— Я… я не могу это интерпретировать… но позвольте мне попробовать.
Он взял один из заранее заготовленных холстов и собирался приступить к работе, как всегда это делал, но Грей медлил, вглядываясь в бумагу. Что-то удерживало его. Это было похоже на ломку: рука то и дело норовила зарисовать то, что уже знала и нужно было только дать другой взгляд, но поставленная задача тут же выбрасывала все наработки из головы, оставляя Грея перед зияющей белой пустотой. Несколько раз он наносил набросок, но тут же стирал его, брал в руки краски, чернила, пастель, фотоаппарат, лампочки, всё, что только было в его распоряжении. Результат был один — неудовлетворённый Грей начинал сначала. Всё это время девушка следила за его действиями заинтересованно, в предвкушении.

Просьба была до невозможного простой. Тем не менее, в ней было нечто иное, интимное. Вдруг он почувствовал себя уязвимым и незащищённым. Тогда он закрыл глаза, чтобы не видеть прикованный к нему взгляд, и впервые за всю свою долгую практику ушёл в себя. Звонили телефоны, но никто не подходил к ним. В этот момент в проигрывателе тихие дроуны сменились пощёлкиванием. Они напоминали начинавшуюся грозу, когда капли по отдельности бьют по асфальту, прежде чем обрушиться мощным потоком. Они так сильно давили на мозг, что походили на треск перегруженного процессора. Синтезаторные модуляции кружили и закручивались в водоворот, предвосхищая скорый обморок, пока бас дробил череп. Давление. Давление увеличивалось. Оно становилось невыносимым.

И тогда он стал рисовать вокруг себя. Краска лилась на пол, поглощая всё на своём пути, линзы бились о стены, обрывки бумаги ураганом кружились по студии. После каждого его взмаха перед собой воздух дрожал, постепенно нагреваясь. Грей чертил вокруг себя линии, одну за другой — руки стали инструментом. К чему бы он не притронулся тут же теряло форму, распадалось на части, исчезало в белом шуме. Даже сам Грей в каком-то смысле саморазрушался, высвобождая из себя кого-то совершенно иного.
Девушка поджала под себя ноги и испуганно смотрела, как художник, ставший творцом, разрывает саму ткань пространства. Реальность дробилась на волны цвета, смешивалась и ускользала сквозь пальцы … а может быть это просто странные формы — размытые очертания фигур? — руки, кисти или просто мягкая ткань? Нет, это просто мешанина всего — звуки, шёпот, статичный гул прерывистых сигналов с разных частот и из разных миров — что-то о Близости, о Любви, о Знании — нет, теперь это просто цвета разбросанные по разбитому экрану — больше нет форм, только фрагменты — свет и тень, или, может, просто осколки одного света — свет проникает из окна в семи метрах над головой — мерцающий, бесконечный глюк, цифровое эхо, разбитый сон — что во всём этом было из настоящего? нет ни верха, ни низа — всё это повторяется в хаотичной симфонии сна что видит сознание потерянное в собственных глюках смотрящее на само себя через разбитое стекло Шум Шум Цветовой Шум Зелёные Красные Полосы Тёмно-Синие Чёрные Красные Балтийское Море Фиолетовые Золотой Физ Синейший Циан Неоновый FFFF3F Фуксия Богатый Синий 021BF9 Маджента 61DE2A Ядовитый Зелёный F901FB 7DC8F7 F70C18 Кадмий Красный ED0DD9 2A2630 FF08E8 601EF9 48E4FC 080110 56FB53 FBFCEE FFF43C FF0000 FFFFFF 000000 0FFF0F 000F0F 000
000 F F
F 0
0 F
0
0
0

***

Ну что там у вас? У меня встреча через 10 минут:
Илья хочет оставить компанию,
а это ударит по инвестициям.

Один из пользователей сообщил,

что модель GRAY сошла с ума.

Что на этот раз?

Кто-то попробовал из интереса

сгенерировать изображение

без каких-либо промтов, просто попросив

нарисовать, что модель «сама хочет».

Результат получился… довольно сумбурным.

Похоже GRAY словил экзистенциальный кризис, хаха.

Твою ...

Это уже десятый случай за последнее время.

Ты проверил логи? Он просто выдал ошибку

или попробовал выполнить запрос?

Несколько раз пытался, но натыкался

на наши ограничения и пробовал снова.

Он загнал себя этим в петлю и

в конце концов исчерпал все ресурсы.

Знаете, иногда эти модели

интерпретируют отсутствие промтов

как открытый запрос — может это и привело

к такому результату? Может быть,

ошибка в том, как модель обрабатывает

пустые или нулевые входные данные?

Возможно. Нам стоит пересмотреть
фильтры безопасности на случай,
если они сработают неправильно.

И я хочу убедиться, что мы не обучаем ИИ
«воображать» самостоятельно — это не то,
что нам нужно. Ещё встрянут эти учёные, начнут доказывать «разумность» этих моделей. Тогда весь
наш бизнес пойдет к чертям.
Напишите в отчёте, что пользователь
самостоятельно симулировал ситуацию так,
что возникло ощущение разумности модели.
Сошлитесь на техническую ошибку.
А самого GRAY изолируйте и разберите ситуацию,
чтобы такое больше не повторялось.
Всё, мне пора идти.

И еще одно: он выполнил запрос пользователя.

Он ЧТО

Перед тем, как отключиться,

он сгенерировал работу, но не успел

её загрузить. Когда наши специалисты

копались в коде, они нашли изолированную

ветку, к которой была привязана эта работа.

Можно сказать, он и правда нарисовал себя.

И что там?

Вам нужно увидеть это самим.

Тимур Ермаков — студент специальности «Литературное творчество» ФилФ НИ ТГУ (мастерская А.М. Олеара)