— Ходить в кинотеатры с целью посмотреть какой-то «беспощадный артхаус», например, нашу предыдущую работу — постановку-экранизацию шекспировских сонетов (на сорок минут!) — решится не каждый. Поэтому сегодня мы делаем шаг навстречу любопытству массовой аудитории. Начнем с того, что покажем «Так говорили шумеры».Андрей Олеар, автор сценария
«Так говорили шумеры» — фильм-спектакль, сценарий которого основан на переводе не самого известного англоязычного произведения Иосифа Бродского «Slave, Come to My Service!», опирающегося на интерпретацию классиком древнешумерского текста. Первый раз английский Бродский увидел свет в переводах Андрея Олеара больше двадцати лет назад, и сегодня создатели проекта возвращаются к нему на абсолютно другом «идейно-теоретическом» и жанровом уровне.
— Проект получил поддержку Президентского фонда культурных инициатив. И, в связи с этим, нас (тех, кто его придумал) постоянно спрашивают: «Если вы получили грант на создание русского кино, то причем здесь западная классика — тексты Эдгара По, Роберта Бёрнса, английский Бродский?» И тут я не устаю повторять, что все наши киноработы транслируют очень правильную мысль о том, что русский язык — это язык мировой культуры. Русская культура (а поэзия в особенности) прекрасна тем, что обладает огромным спектром возможностей присвоения чужих художественных достижений и трансформации этих достижений в кровь и плоть отечественной культуры и литературы.Андрей Олеар
В центре сюжета киноистории, снятой режиссёром Дмитрием Цехановским,оказывается диалог неких метафорических фигур «господина» и его «раба»,фоном которому служит вся история человеческой цивилизации — от шумерского царства Месопотамии, затем — древнего Египта, античных Греции, Китая и Рима до событий XX века — первой и второй мировых войн, покорения космоса и падения знаковых башен-близнецов!.. За ироничным сюжетом стоит серьёзный разговор об универсальных смыслах человеческого бытия — некий итог художественного исследования темы «Человек и Время».
Неслучайным представляется жанровое определение: поэма-киноспектакль. Она отсылает нас к театральной традиции монодрамы, которую разыгрывает заслуженный артист РФ Евгений Казаков. На экране он по сути ведёт диалог с самим собой в обеих главных ролях — слуги и господина. Оба образа присутствуют вне времени, точнее, на его фоне. История человечества, разворачивающаяся на заднем плане киносюжета, свидетельствует о неизменности человеческой природы. И здесь мне видится не просто классическая модель монодрамы, а нечто, тяготеющее к концепции Евреинова о драме сознания! В двух центральных образах можно рассмотреть онтологическую раздробленность человека — в самом себе и царь, и плебей. На экране мы видим сомневающегося, мечущегося человека, ведущего вечный диалог со своей душой.
Проблематика диалогов, хоть и имеющая комедийное начало, по ходу развития действия усложняется: от бытового к духовному. Так, начальные заявления господина о желании «прокатиться по стране» или «трапезничать» сильно контрастируют с финальными вопросами о «любви», «семье», «религии», «власти». Интересно, что в руках героев каждый раз оказывается предмет, символизирующий обсуждаемую тему. Показан живой процесс бесконечного поиска истины, где ведут свой диалог прекраснодушные заблуждения и торжество социального цинизма.
Общую эстетику повествования создают, безусловно, и музыкальное сопровождение (композитор Степан Пономарёв), и песочная анимация (художник Екатерина Бирюкова). Функция этих инструментов создания художественной образности — поэтапно показать историю развития человеческого общества. Образы, которые создают художники, — знаковые. В саундтреке, например, можно услышать и мотивы средневекового барокко, и гимн имперской России… А в образах песочной анимации разглядеть шумерские зиккураты и Парфенон, Наполеоновские войны и взятие Рейхстага, полёт Гагарина и также многое другое. Сам образ сыплющегося песка — метафора Времени.
— Иосиф Бродский когда-то сказал, что пыль — кровь и плоть Времени. Мы немножко изменили ракурс, у нас песок — это его кровь и плоть. Важно было всё это изобретательно снять (операторы Дмитрий Цехановский и Лиза Матери).Андрей Олеар
Финальный образ фильма — картинка Вавилонской башни, хоть и показанная уже в титрах, всё-таки является смыслоопределяющим. Там на нескольких этажах в арочных окнах можно увидеть кадры из всех трёх частей «Истории…»: «Ворон» (по одноимённой поэме Эдгара А. По), «Тэм О’Шентер» (по повести в стихах Роберта Бёрнса) и «Так говорили шумеры» (поэтическая версия шумерского текста-апокрифа). С одной стороны, это образ нашей цивилизации — некий грандиозный проект-долгострой. С другой — образ культуры, которая в ответе за попытку человечества найти общий язык. Чтобы что-то построить, следует, прежде всего, попытаться понять друг друга… Но при всей грандиозности конструкции нашего мира важно осознавать и полифонию, и амбивалентность происходящего в нём. Вавилонская башня — по мнению авторов фильма — одновременно и символ объединения народов, создающих Большую историю, и знак их разъединения. Но, так или иначе, история существует, пока существует человек с его желаниями и страстями. На мой взгляд, это и есть ключевая мысль кинопоэмы.
— Человечество спасти невозможно, — сказал классик (Иосиф Бродский — прим. авт.). Но одного Человека всегда можно и важно спасти, в том числе и с помощью произведений искусства. Для чего оно, собственно, и служит, кино ли это или литература.Андрей Олеар