Песенки
Вязь из весёлого смеха и русской хандры, пословицы и колыбельные, потоп и топот.
Рожа
Говорят не пенять
на зеркальную гладь,
коли рожа крива.
На кого же пенять,
коли рожа моя
ни рыба ни мясо,
ни лик иконостаса
ни маска шута,
а так
ерунда?
Коль присмотреться,
то можно увидеть
подобие линий
и рожи черты...
И даже,
если вглядеться усердней,
подобие красоты...
Сам восхищаюсь себе свысока:
Откуда такое величье?
Здоровье бычье,
спина широка,
глаз, аки сокол, зорок!
То и гляди
доживу лет до ста!..
Если не вздёрнусь
в сорок.
Позабыв этикет:
Ни «пока», ни «привет»,
вдруг пропал силуэт.
Что-то страшное там
у подножья зеркал!..
Не видать ни шиша,
ушла в пятки душа,
в пятках тесно — кошмар,
и душа, точно шар,
закатилась под печень,
под спас человечий.
Ай-ай-ай!
Ну дела!
Из стекла
на меня,
верь не верь,
не человек —
зверь!
Семь голов
и на каждой — рога,
на рогах —
диадем десяток,
вместо зубов —
пасть льва,
шерсть медвежья
от шеи до пяток!
Вот урод!
Сатанинский зверь.
Полон рот мощей и костей,
пахнет падалью и землёй,
брызжет яд грязно-липкой слюной...
Как краса наша вся скоротечна!..
На себя же судачить грешнó͘, но
за такого красавца, конечно,
если выйти, то только в окно.
Присмотрюсь — на рогах слова:
то ли брань, то ли чья-то мольба.
Харю к зеркалу я поднесу,
вот-вот всё разгляжу и прочту…
Кхрясь!
Ай! Разбилось.
Ну не беда.
Все равно там была одна
несусветная,
безрассудная,
наисквернейшая
ерунда.
*
Говорят не пенять
на зеркальную гладь,
коли рожа крива.
А хотите секрет?
Коли зеркала нет,
То и рожа твоя —
дивно-чудная
красота.
Колыбельная для маленького царя
Что за бортом? Дом.
Ни пепла, ни сора в нём,
но страшно открыть глаза:
на береге пустота.
И на́ сердце боль-кровь,
хандра бьёт ей в глаз, не в бровь.
С ковчега до суши вдаль
плывёт одинокая тварь.
Прибита волной, вой
из горла хрипит трубой,
и страшно ступить ей
на́ берег в новый день.
После потопа — град, сад
вдруг превратился в гниль, смрад,
не мир уже больше — голь, соль...
Кто был тому виной?
Твари нет дела. Так-сяк
разбила вдоль берега хилый сад,
села на камень — устала тварь...
Спи-засыпай, маленький царь.
Тоскливая русская
В этом доме пламени нет,
в этом доме стол, табурет.
в этом доме свечи не жгут,
в этом доме не пряник, а кнут.
Во дворе ни травы, ни дров,
по утрам не слыхать петухов,
из колодца водицы не пить —
словно волк на опушке выть.
Бабу с воза — кобыле смерть,
мягче воска земная твердь.
Что посеешь — то трын-трава,
чахнет в чаще сырой Яга.
Не придёт ни Иван, ни дурак,
прогниёт и изба, и чердак,
курьи ножки подкосит хмель,
вместо братьев — берёза и ель.
Не найти бел-горюч Алатырь,
все дороги — тёрн да полынь.
Ты катись, путеводный клубок,
мимо волка, что рвёт мой бочок.
Буду рыбок ловить золотых,
не боясь чертей-водяных,
писать вилами смех по воде,
коль прочту — то не быть беде.
В моём доме пламени нет,
в моём доме стол, табурет,
за окном лишь мрак да пурга.
Катись к чёрту, дурная глава.
Песенка
Шёл дорогою он длинной,
пух пиная тополиный,
шёл и пел смешно-задорно,
сыпля рифмы, точно зёрна:
«Песня-песенка моя,
ни начала, ни конца:
звуки — бусы-жемчуга,
струны — кольца-кружева!
Я совью себя венец:
и король я, и мудрец,
и старуха, и дитя,
как и песенка моя.
Вейся нитка, вейся слово
в плащ узорчатого кроя.
Ты укрой меня и спрячь,
чтоб не слышали мой плач.
Чтобы только бойко, метко,
кисло, как в саду ранетка,
звонко, как родник в лесу,
ярче молнии в грозу!
Песня-песенка моя,
ни начала, ни конца:
звуки — бусы-жемчуга,
струны — кольца-кружева!..»
Так он пел, смеясь дорогой,
Коль найдёшь его — не трогай,
Не проси спеть тех поэм:
Был он гол, и глух, и нем.
Рожа
Говорят не пенять
на зеркальную гладь,
коли рожа крива.
На кого же пенять,
коли рожа моя
ни рыба ни мясо,
ни лик иконостаса
ни маска шута,
а так
ерунда?
Коль присмотреться,
то можно увидеть
подобие линий
и рожи черты...
И даже,
если вглядеться усердней,
подобие красоты...
Сам восхищаюсь себе свысока:
Откуда такое величье?
Здоровье бычье,
спина широка,
глаз, аки сокол, зорок!
То и гляди
доживу лет до ста!..
Если не вздёрнусь
в сорок.
Позабыв этикет:
Ни «пока», ни «привет»,
вдруг пропал силуэт.
Что-то страшное там
у подножья зеркал!..
Не видать ни шиша,
ушла в пятки душа,
в пятках тесно — кошмар,
и душа, точно шар,
закатилась под печень,
под спас человечий.
Ай-ай-ай!
Ну дела!
Из стекла
на меня,
верь не верь,
не человек —
зверь!
Семь голов
и на каждой — рога,
на рогах —
диадем десяток,
вместо зубов —
пасть льва,
шерсть медвежья
от шеи до пяток!
Вот урод!
Сатанинский зверь.
Полон рот мощей и костей,
пахнет падалью и землёй,
брызжет яд грязно-липкой слюной...
Как краса наша вся скоротечна!..
На себя же судачить грешнó͘, но
за такого красавца, конечно,
если выйти, то только в окно.
Присмотрюсь — на рогах слова:
то ли брань, то ли чья-то мольба.
Харю к зеркалу я поднесу,
вот-вот всё разгляжу и прочту…
Кхрясь!
Ай! Разбилось.
Ну не беда.
Все равно там была одна
несусветная,
безрассудная,
наисквернейшая
ерунда.
*
Говорят не пенять
на зеркальную гладь,
коли рожа крива.
А хотите секрет?
Коли зеркала нет,
То и рожа твоя —
дивно-чудная
красота.
Колыбельная для маленького царя
Что за бортом? Дом.
Ни пепла, ни сора в нём,
но страшно открыть глаза:
на береге пустота.
И на́ сердце боль-кровь,
хандра бьёт ей в глаз, не в бровь.
С ковчега до суши вдаль
плывёт одинокая тварь.
Прибита волной, вой
из горла хрипит трубой,
и страшно ступить ей
на́ берег в новый день.
После потопа — град, сад
вдруг превратился в гниль, смрад,
не мир уже больше — голь, соль...
Кто был тому виной?
Твари нет дела. Так-сяк
разбила вдоль берега хилый сад,
села на камень — устала тварь...
Спи-засыпай, маленький царь.
Тоскливая русская
В этом доме пламени нет,
в этом доме стол, табурет.
в этом доме свечи не жгут,
в этом доме не пряник, а кнут.
Во дворе ни травы, ни дров,
по утрам не слыхать петухов,
из колодца водицы не пить —
словно волк на опушке выть.
Бабу с воза — кобыле смерть,
мягче воска земная твердь.
Что посеешь — то трын-трава,
чахнет в чаще сырой Яга.
Не придёт ни Иван, ни дурак,
прогниёт и изба, и чердак,
курьи ножки подкосит хмель,
вместо братьев — берёза и ель.
Не найти бел-горюч Алатырь,
все дороги — тёрн да полынь.
Ты катись, путеводный клубок,
мимо волка, что рвёт мой бочок.
Буду рыбок ловить золотых,
не боясь чертей-водяных,
писать вилами смех по воде,
коль прочту — то не быть беде.
В моём доме пламени нет,
в моём доме стол, табурет,
за окном лишь мрак да пурга.
Катись к чёрту, дурная глава.
Песенка
Шёл дорогою он длинной,
пух пиная тополиный,
шёл и пел смешно-задорно,
сыпля рифмы, точно зёрна:
«Песня-песенка моя,
ни начала, ни конца:
звуки — бусы-жемчуга,
струны — кольца-кружева!
Я совью себя венец:
и король я, и мудрец,
и старуха, и дитя,
как и песенка моя.
Вейся нитка, вейся слово
в плащ узорчатого кроя.
Ты укрой меня и спрячь,
чтоб не слышали мой плач.
Чтобы только бойко, метко,
кисло, как в саду ранетка,
звонко, как родник в лесу,
ярче молнии в грозу!
Песня-песенка моя,
ни начала, ни конца:
звуки — бусы-жемчуга,
струны — кольца-кружева!..»
Так он пел, смеясь дорогой,
Коль найдёшь его — не трогай,
Не проси спеть тех поэм:
Был он гол, и глух, и нем.
Катерина Логинова — студентка четвертого курса филологического факультета ТГУ.
