Знаете, на кого человек похож? На хомяка! Хомяк всю жизнь зёрна в норку таскает. И мы такие же – с детства до старости что-то копим. Нумизмат монеты коллекционирует, делец деньги в банк кладёт, школьник всех покемонов собрать хочет. Даже Матрёна Кузьминична – и та шкаф спичками да солью набила.
А один человек жертвы собирал. Свои собственные. Звал он себя Великий Страдалец. Едет он, скажем, в автобусе. И тут пассажирка рядом ногу ка-ак поднимет, каблук ка-ак ему в ногу воткнёт! А сама не видит – с подругой заговорилась. Другой кто закричал бы: «Что вы, гражданка, творите?! Вы мне на ногу наступили!». Но Великий Страдалец не таков. Стоит он спокойно, а про себя думает: «Ничего, постою немного. Потерплю». И едет так до самой своей остановки.
Приходит он на работу. А там вода в кулере кончилась.
– Ах! – радуется Страдалец. – Надо на склад сходить. А все заняты. Видно, мне придётся…
Берёт он на складе аж две бутыли. Кряхтит, волочится, как черепаха. Видит его кто-то, помочь предлагает. А Страдалец отмахивается.
– Ничего, спасибо, сам донесу! У тебя же тоже дела, работа разная. Я уж как-нибудь сам справлюсь…
И вздыхает тяжко. Потом весь день кофе не пьёт, с коллегами разговор не ведёт. А как на планёрке начальник рвать и метать начинает – всю вину на себя берёт. Товарищи его кто хвалит, кто смеётся. Многие удивляются: зачем на себя наговаривать? Страдалец только стоит со склонённой головой, уголки губ чуть-чуть поднимает, да вздыхает. Будто говорит: «Не видишь – собой жертвую!».
Только никто этих жертв не ценил и не понимал. Редко удавалось к себе внимание привлечь, да так, чтобы пожалели. У людей свои дела-заботы – не замечают. Сам внимание привлечь Страдалец боялся. Ладно, если дураком назовут, а ну как помогут?! Жертвы тогда как не бывало! Так и сидел бедолага над тетрадкой, жертвы свои записывал.
Так бы Страдалец и тосковал. Да только удачный случай представился. Был этот случай упитанным небритым дядькой. Накинул тот дядька с утра рубаху и брюки, сел в маршрутку, да на ногу Страдальцу и наступил. Тот ничего не сказал, только улыбнулся и вздохнул тихонько. Подумал Страдалец о жертве новой, на дядьку посмотрел. И увидел на груди его крестик позолоченный.
Вспомнил тут Страдалец, что бабушка ему маленькому рассказывала. Будто жил раньше человек, который на кресте всех живых сильней страдал. И есть теперь люди, которые каждый день муки его вспоминают, а чтобы не забыть – крестики носят. Мыслишка тогда у Великого Страдальца завелась. Задумал он к людям с крестами на груди примкнуть. Раз они жертвы так любят, может, и его признают?
Долго Страдалец по городу крестик подходящий искал. Все церковные лавки обошёл. И нигде ему товар не понравился: все кресты позолоченные, посеребрённые, носить удобно. А Страдальцу самый неудобный был нужен, чтобы ещё больше страданий доставлять. Да где ж такой сыскать?
Улыбнулась Страдальцу удача: нашёл он лавку с товаром самым простым да дешёвым. Долго он между деревянными крестиками выбирал – искал, с каким заноз больше будет. Наконец, прямо у продавщицы спросил: «Скажите пожалуйста, какой крест у вас самый неудобный?».
Продавщица отмахиваться пыталась. Нет, мол, у них плохих крестов, все хорошие, извольте сами посмотреть, ежели два приобретёте – третий в подарок. Насилу Страдалец ей объяснил, что купит только самый неудобный. Пожала продавщица плечами, пошла в кладовку. Минута прошла, другая. Вдруг – грохот.
А потом услышал Страдалец, как дышит продавщица тяжело да по полу что-то волочет. Наконец, вышла она, сгорбившись вся, из кладовки. Ухнула и бухнула на стол что–то, аж пыль полетела. Откашлялся Страдалец от пыли, посмотрел на товар. Разом обомлел. Лежал пред ним крест из чугуна. В длину – локоть, в ширину – чуть ли не ладонь. А верёвочка тоненькая, такая, что мышка порвёт.
– Вот, дорогой покупатель, самый неудобный наш крест. – сказала продавщица, пот с лица смахнув. – Китайцы сделали. Они нам маломерки вечно присылают, вот мы и попросили – побольше. Переборщили азияты. Забирай теперь гирю эту чугунную. Не хочешь – силой заставлю: мне назад её переть никак невозможно.
Обрадовался Великий Страдалец, засиял. «Много этот крест жертв мне принесёт, и всякий их увидит!» – так он подумал. И тут же за товар рассчитался. Нагнулся, накинул верёвку на шею, взял чугун обеими руками – поднял насилу крест. И пошёл так сгорбленный, враскачку.
Тяжело Страдальцу с крестом было. Руки вниз тянет, а если отпустить – верёвка на шее порвётся. Приходилось постоянно на землю садиться да отдыхать. Прохожие обходят его, смотрят – что за чудак на земле? Две девочки, которые из школы шли, даже зашептали: «Дышит тяжело, устал, а встать не может. Бедный». Услышал это Страдалец, улыбнулся. Понял, что не зря крест купил.
В маршрутке он ещё больше дров наломал. По ступеням подняться не мог. Насилу залез в салон Страдалец, только когда сзади толкнули. Пассажирам крестом чуть шишек не понаставил. Зря пытались его на место усадить. Ни в какую Страдалец не соглашался.
– Ах, что вы? – вздыхал он тяжко, да в душе ликуя. – Сидите сами. А я постою. Такой уж мой крест.
Один парень горячий высадить его хотел. Никто ему не помог. Отчитали даже: «Человек чугун на себе носит, страдает, а ты его высадить решил!». Снова Страдалец возликовал. Из автобуса он в грязь лицом упал – крест перевесил. Вздохнул, чтобы все слышали, и на работу потащился.
На работу он пришёл красный, как чайник, да мокрый, как швабра. Вахтёрша за больного приняла, скорую вызвать решила. Страдалец только улыбнулся и рукой махнул – «не надо». И к лифту поковылял. А лифт пришёл набитый, и со Страдальцем поехать не мог. Крест чугунный перевес вызвал. И решил Страдалец по лестнице подняться. Новую жертву принести.
Кряхтел, стонал, всех на пути распугал, но поднялся на этаж тридцатый. Вполз в офис на левом боку, правой рукой крест держа. Тут же подбежали к нему, обмахивать стали, кто-то на диван уложить пытался, а кто-то скорую вызывал. А Страдалец улыбался да бормотал: «Это мой крест. Мой, мой…». И глаза сомкнул.
Очнулся Страдалец. Даже глаз не открыл, сразу понял – не дома. Дома у него матрас был рваный, с пружинами колючими, чтобы страдать удобней было. А тут лежал он на мягкой перине, такой, что никаких неудобств на ней не испытать. Посмотрел Страдалец вокруг, понял, что в палате больничной находится. Рядом товарищи с работы, весь отдел. И ближе всех шеф на стуле сидел.
– Вижу, оклемался ты? – радостно шеф сказал. – Да уж, надолго ты отключился! Мы тут все на нервах, думали уж, что угробили тебя. С такой ношей на работу ходить…
Услышал Великий Страдалец, как про ношу его говорят, увидел, как ласково все вокруг улыбаются, да возликовал. Только понял, что тяжести на груди нету. Пошарил вокруг руками, привстал, всё оглядел. Что такое? Нет чугунного креста!
– Мы про крест твой тяжёлый узнали. – улыбнулся шеф ещё шире. – Да лёгким заменили. На тебе сейчас висит. Красивый, мастерами уральскими сделан. А старый в монастырь отправим. С монахами уже договорились – у них вериги кончились.
Пощупал Страдалец грудь, нащупал маленький аккуратный крестик. Поднёс к носу, увидал, какой красивый. Застонал тихо.
– Ты погоди, погоди, это не всё ещё! Как упал ты, выпала у тебя из кармана тетрадка. Нашли мы её, не удержались, прочли про твои обиды. И всё исправили! Даже костюм новый купили. Ну-ка, покажите!
Вышли тогда вперёд двое сотрудников, вынесли брюки да пиджак красивые, покроя итальянского. Вместо тех, которые страдальцу в очереди ребёнок чей-то фломастером изрисовал. Застонал страдалец ещё сильнее, за сердце схватился.
– Узнали мы, как ты в автобусах каждый день страдал. – продолжил шеф, ещё ближе наклонившись. – Будем теперь по очереди тебя на работу возить. А может, я и зарплату твою подниму. Купишь себе свой автомобиль. Красота! И никаких жертв…
Кольнуло у Великого Страдальца в сердце. Сильно кольнуло. В глазах потемнело, упал он всем телом на кровать. И перестал жертвы приносить. Навсегда. Долго потом шеф себя винил. Клял себя, что поздно одумался, не уследил – вот и сгорел на работе человек.
Как приехали седые монахи в офис за крестом, заплакал шеф да всё им рассказал. Старцы, историю узнав, сразу всё поняли. И поставили крест чугунный в дворике монастырском. И теперь каждого нового монаха к нему водят. Чтобы помнить о Великом Страдальце.
А продавщица, которая крест тот самый продала, ни о чём не знала. Ей премию назначили – безнадёжный товар сбыла.
А один человек жертвы собирал. Свои собственные. Звал он себя Великий Страдалец. Едет он, скажем, в автобусе. И тут пассажирка рядом ногу ка-ак поднимет, каблук ка-ак ему в ногу воткнёт! А сама не видит – с подругой заговорилась. Другой кто закричал бы: «Что вы, гражданка, творите?! Вы мне на ногу наступили!». Но Великий Страдалец не таков. Стоит он спокойно, а про себя думает: «Ничего, постою немного. Потерплю». И едет так до самой своей остановки.
Приходит он на работу. А там вода в кулере кончилась.
– Ах! – радуется Страдалец. – Надо на склад сходить. А все заняты. Видно, мне придётся…
Берёт он на складе аж две бутыли. Кряхтит, волочится, как черепаха. Видит его кто-то, помочь предлагает. А Страдалец отмахивается.
– Ничего, спасибо, сам донесу! У тебя же тоже дела, работа разная. Я уж как-нибудь сам справлюсь…
И вздыхает тяжко. Потом весь день кофе не пьёт, с коллегами разговор не ведёт. А как на планёрке начальник рвать и метать начинает – всю вину на себя берёт. Товарищи его кто хвалит, кто смеётся. Многие удивляются: зачем на себя наговаривать? Страдалец только стоит со склонённой головой, уголки губ чуть-чуть поднимает, да вздыхает. Будто говорит: «Не видишь – собой жертвую!».
Только никто этих жертв не ценил и не понимал. Редко удавалось к себе внимание привлечь, да так, чтобы пожалели. У людей свои дела-заботы – не замечают. Сам внимание привлечь Страдалец боялся. Ладно, если дураком назовут, а ну как помогут?! Жертвы тогда как не бывало! Так и сидел бедолага над тетрадкой, жертвы свои записывал.
Так бы Страдалец и тосковал. Да только удачный случай представился. Был этот случай упитанным небритым дядькой. Накинул тот дядька с утра рубаху и брюки, сел в маршрутку, да на ногу Страдальцу и наступил. Тот ничего не сказал, только улыбнулся и вздохнул тихонько. Подумал Страдалец о жертве новой, на дядьку посмотрел. И увидел на груди его крестик позолоченный.
Вспомнил тут Страдалец, что бабушка ему маленькому рассказывала. Будто жил раньше человек, который на кресте всех живых сильней страдал. И есть теперь люди, которые каждый день муки его вспоминают, а чтобы не забыть – крестики носят. Мыслишка тогда у Великого Страдальца завелась. Задумал он к людям с крестами на груди примкнуть. Раз они жертвы так любят, может, и его признают?
Долго Страдалец по городу крестик подходящий искал. Все церковные лавки обошёл. И нигде ему товар не понравился: все кресты позолоченные, посеребрённые, носить удобно. А Страдальцу самый неудобный был нужен, чтобы ещё больше страданий доставлять. Да где ж такой сыскать?
Улыбнулась Страдальцу удача: нашёл он лавку с товаром самым простым да дешёвым. Долго он между деревянными крестиками выбирал – искал, с каким заноз больше будет. Наконец, прямо у продавщицы спросил: «Скажите пожалуйста, какой крест у вас самый неудобный?».
Продавщица отмахиваться пыталась. Нет, мол, у них плохих крестов, все хорошие, извольте сами посмотреть, ежели два приобретёте – третий в подарок. Насилу Страдалец ей объяснил, что купит только самый неудобный. Пожала продавщица плечами, пошла в кладовку. Минута прошла, другая. Вдруг – грохот.
А потом услышал Страдалец, как дышит продавщица тяжело да по полу что-то волочет. Наконец, вышла она, сгорбившись вся, из кладовки. Ухнула и бухнула на стол что–то, аж пыль полетела. Откашлялся Страдалец от пыли, посмотрел на товар. Разом обомлел. Лежал пред ним крест из чугуна. В длину – локоть, в ширину – чуть ли не ладонь. А верёвочка тоненькая, такая, что мышка порвёт.
– Вот, дорогой покупатель, самый неудобный наш крест. – сказала продавщица, пот с лица смахнув. – Китайцы сделали. Они нам маломерки вечно присылают, вот мы и попросили – побольше. Переборщили азияты. Забирай теперь гирю эту чугунную. Не хочешь – силой заставлю: мне назад её переть никак невозможно.
Обрадовался Великий Страдалец, засиял. «Много этот крест жертв мне принесёт, и всякий их увидит!» – так он подумал. И тут же за товар рассчитался. Нагнулся, накинул верёвку на шею, взял чугун обеими руками – поднял насилу крест. И пошёл так сгорбленный, враскачку.
Тяжело Страдальцу с крестом было. Руки вниз тянет, а если отпустить – верёвка на шее порвётся. Приходилось постоянно на землю садиться да отдыхать. Прохожие обходят его, смотрят – что за чудак на земле? Две девочки, которые из школы шли, даже зашептали: «Дышит тяжело, устал, а встать не может. Бедный». Услышал это Страдалец, улыбнулся. Понял, что не зря крест купил.
В маршрутке он ещё больше дров наломал. По ступеням подняться не мог. Насилу залез в салон Страдалец, только когда сзади толкнули. Пассажирам крестом чуть шишек не понаставил. Зря пытались его на место усадить. Ни в какую Страдалец не соглашался.
– Ах, что вы? – вздыхал он тяжко, да в душе ликуя. – Сидите сами. А я постою. Такой уж мой крест.
Один парень горячий высадить его хотел. Никто ему не помог. Отчитали даже: «Человек чугун на себе носит, страдает, а ты его высадить решил!». Снова Страдалец возликовал. Из автобуса он в грязь лицом упал – крест перевесил. Вздохнул, чтобы все слышали, и на работу потащился.
На работу он пришёл красный, как чайник, да мокрый, как швабра. Вахтёрша за больного приняла, скорую вызвать решила. Страдалец только улыбнулся и рукой махнул – «не надо». И к лифту поковылял. А лифт пришёл набитый, и со Страдальцем поехать не мог. Крест чугунный перевес вызвал. И решил Страдалец по лестнице подняться. Новую жертву принести.
Кряхтел, стонал, всех на пути распугал, но поднялся на этаж тридцатый. Вполз в офис на левом боку, правой рукой крест держа. Тут же подбежали к нему, обмахивать стали, кто-то на диван уложить пытался, а кто-то скорую вызывал. А Страдалец улыбался да бормотал: «Это мой крест. Мой, мой…». И глаза сомкнул.
Очнулся Страдалец. Даже глаз не открыл, сразу понял – не дома. Дома у него матрас был рваный, с пружинами колючими, чтобы страдать удобней было. А тут лежал он на мягкой перине, такой, что никаких неудобств на ней не испытать. Посмотрел Страдалец вокруг, понял, что в палате больничной находится. Рядом товарищи с работы, весь отдел. И ближе всех шеф на стуле сидел.
– Вижу, оклемался ты? – радостно шеф сказал. – Да уж, надолго ты отключился! Мы тут все на нервах, думали уж, что угробили тебя. С такой ношей на работу ходить…
Услышал Великий Страдалец, как про ношу его говорят, увидел, как ласково все вокруг улыбаются, да возликовал. Только понял, что тяжести на груди нету. Пошарил вокруг руками, привстал, всё оглядел. Что такое? Нет чугунного креста!
– Мы про крест твой тяжёлый узнали. – улыбнулся шеф ещё шире. – Да лёгким заменили. На тебе сейчас висит. Красивый, мастерами уральскими сделан. А старый в монастырь отправим. С монахами уже договорились – у них вериги кончились.
Пощупал Страдалец грудь, нащупал маленький аккуратный крестик. Поднёс к носу, увидал, какой красивый. Застонал тихо.
– Ты погоди, погоди, это не всё ещё! Как упал ты, выпала у тебя из кармана тетрадка. Нашли мы её, не удержались, прочли про твои обиды. И всё исправили! Даже костюм новый купили. Ну-ка, покажите!
Вышли тогда вперёд двое сотрудников, вынесли брюки да пиджак красивые, покроя итальянского. Вместо тех, которые страдальцу в очереди ребёнок чей-то фломастером изрисовал. Застонал страдалец ещё сильнее, за сердце схватился.
– Узнали мы, как ты в автобусах каждый день страдал. – продолжил шеф, ещё ближе наклонившись. – Будем теперь по очереди тебя на работу возить. А может, я и зарплату твою подниму. Купишь себе свой автомобиль. Красота! И никаких жертв…
Кольнуло у Великого Страдальца в сердце. Сильно кольнуло. В глазах потемнело, упал он всем телом на кровать. И перестал жертвы приносить. Навсегда. Долго потом шеф себя винил. Клял себя, что поздно одумался, не уследил – вот и сгорел на работе человек.
Как приехали седые монахи в офис за крестом, заплакал шеф да всё им рассказал. Старцы, историю узнав, сразу всё поняли. И поставили крест чугунный в дворике монастырском. И теперь каждого нового монаха к нему водят. Чтобы помнить о Великом Страдальце.
А продавщица, которая крест тот самый продала, ни о чём не знала. Ей премию назначили – безнадёжный товар сбыла.
Михаил Патраков — студент направления «Реклама и связи с общественностью» Национального исследовательского Томского государственного университета.
Сказка про тяжёлый крест
