Люди и книги, люди книги, люди - книги:
Встреча и беседа с Ириной Поплавской
и Иваном Волковым
о томских традициях и новациях изучения частных библиотек
Встреча и беседа с Ириной Поплавской
и Иваном Волковым
о томских традициях и новациях изучения частных библиотек
Поплавская Ирина Анатольевна
— доктор филологических наук, профессор кафедры русской и зарубежной литературы ТГУ.
— доктор филологических наук, профессор кафедры русской и зарубежной литературы ТГУ.
Ирина Анатольевна, Иван Олегович, как традиция томской филологической школы определила методы Ваших исследований?
Ирина Анатольевна: Мой студенческий опыт начался с того, что я работала с рукописями Жуковского. Я ездила в Пушкинский дом в Санкт-Петербурге, в Российскую Национальную Библиотеку. Я ещё студенткой на третьем курсе впервые поехала туда и стала заниматься там рукописями. И это внимательное прочтение с лупой, написанного слова, помогло мне написать свою дипломную работу и кандидатскую диссертацию. Сейчас мы продолжаем этот проект. Мы издаем 20-томное собрание сочинений Жуковского, уже дошли до 18 тома: издаём его письма, часть из них уже открыта, часть открывается — заново находится в архивах, это тоже рукописные тексты, их нужно читать, нужно расшифровывать.
Ирина Анатольевна: Мой студенческий опыт начался с того, что я работала с рукописями Жуковского. Я ездила в Пушкинский дом в Санкт-Петербурге, в Российскую Национальную Библиотеку. Я ещё студенткой на третьем курсе впервые поехала туда и стала заниматься там рукописями. И это внимательное прочтение с лупой, написанного слова, помогло мне написать свою дипломную работу и кандидатскую диссертацию. Сейчас мы продолжаем этот проект. Мы издаем 20-томное собрание сочинений Жуковского, уже дошли до 18 тома: издаём его письма, часть из них уже открыта, часть открывается — заново находится в архивах, это тоже рукописные тексты, их нужно читать, нужно расшифровывать.
Заметки на полях:
Поплавская И.А. Жанр послания в русской поэзии первой трети XIX века : диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук : 10.01.01 / Поплавская Ирина Анатольевна ; науч. рук. А. С. Янушкевич ; Том. гос. ун-т им. В. В. Куйбышева. - Томск : [б. и.], 1987. - 272 л.
Поплавская И.А. Типы взаимодействия поэзии и прозы в русской литературе первой трети XIX в. / И. А. Поплавская ; [науч. ред. Э. М. Жилякова] ; Том. гос. ун-т. - Томск : Изд-во Том. гос. ун-та, 2010. - 375, [1] с.
- См. кандидатскую и докторскую диссертации Ирины Анатольевны:
Поплавская И.А. Жанр послания в русской поэзии первой трети XIX века : диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук : 10.01.01 / Поплавская Ирина Анатольевна ; науч. рук. А. С. Янушкевич ; Том. гос. ун-т им. В. В. Куйбышева. - Томск : [б. и.], 1987. - 272 л.
Поплавская И.А. Типы взаимодействия поэзии и прозы в русской литературе первой трети XIX в. / И. А. Поплавская ; [науч. ред. Э. М. Жилякова] ; Том. гос. ун-т. - Томск : Изд-во Том. гос. ун-та, 2010. - 375, [1] с.
Иван Олегович: Сама специфика томской филологической школы формировалась в подходе к анализу творческого и жизненного пути писателя — через его библиотеку. В чётком осознании и понимании того, что это достоверный источник, который непосредственно связан и с личностью, и с произведениями писателя. Источник, который помогает увидеть за текстами живого человека: он читал, рефлексировал, реагировал, восторгался и сокрушался, творил. Томская филологическая школы зарекомендовала себя как авторитетная школа изучения литературы вообще и писательских библиотек в частности. Не случайно академик Д.С. Лихачёв выдвинул коллектив томских ученых на государственную премию, был одним из инициаторов её вручения. А мой научный руководитель, профессор Эмма Михайловна Жилякова, — это член коллектива по изучению библиотеки Жуковского, один из видных и главных её представителей, ученица Фаины Зиновьевной Кануновой. Она во многом и сподвигла меня к изучению библиотеки. Конечно, ученик перенимает методологию и способы, принципы работы своего учителя. Сама атмосфера кафедры, животворная, не даёт стоять, тем более, когда находишься под внушительным обаянием легенд и титанов: А.С. Янушкевича, Э.М. Жиляковой, О.Б. Лебедевой…
Иван Олегович, Ирина Анатольевна, почему и как частные библиотеки попали в поле Вашего исследовательского интереса?
Ирина Анатольевна: Наша кафедра всегда занималась изучением библиотеки Василия Андреевича Жуковского. А потом вслед за этим я с моими коллегами обратились к другим частным библиотекам. Например, у нас есть книжная коллекция Никитенко, знаменитого цензора эпохи второй половины XIX века, прекрасно знакомого с Пушкиным и другими литераторами. Также есть большое количество книжных коллекций русской аристократии. Например, граф Григорий Александрович Строганов, русский дипломат, который представлял Россию на коронации королевы Виктории в Англии: у нас из библиотеки Строгановых находится 30 тысяч томов. Дальше — князь Сергей Михайлович Голицын, это младшая ветвь семьи Голицыных, его книги есть у нас в библиотеке. В библиотеке Голицыных интересны месяцесловы — календари, которые издавались в конце XVIII — начале XIX века. Голицыны в них делали свои записи. Голицын Сергей Михайлович оставлял надписи чёрными чернилами, и такое чувство, будто читая, ты воскрешаешь то время. Библиотека позволяет ощущать непрерывность времени: культурного, исторического. Есть книги Петра Александровича Валуева, министра внутренних дел России.
Ирина Анатольевна: Наша кафедра всегда занималась изучением библиотеки Василия Андреевича Жуковского. А потом вслед за этим я с моими коллегами обратились к другим частным библиотекам. Например, у нас есть книжная коллекция Никитенко, знаменитого цензора эпохи второй половины XIX века, прекрасно знакомого с Пушкиным и другими литераторами. Также есть большое количество книжных коллекций русской аристократии. Например, граф Григорий Александрович Строганов, русский дипломат, который представлял Россию на коронации королевы Виктории в Англии: у нас из библиотеки Строгановых находится 30 тысяч томов. Дальше — князь Сергей Михайлович Голицын, это младшая ветвь семьи Голицыных, его книги есть у нас в библиотеке. В библиотеке Голицыных интересны месяцесловы — календари, которые издавались в конце XVIII — начале XIX века. Голицыны в них делали свои записи. Голицын Сергей Михайлович оставлял надписи чёрными чернилами, и такое чувство, будто читая, ты воскрешаешь то время. Библиотека позволяет ощущать непрерывность времени: культурного, исторического. Есть книги Петра Александровича Валуева, министра внутренних дел России.
Волков Иван Олегович
— кандидат филологических наук, доцент кафедры русской и зарубежной литературы ТГУ.
— кандидат филологических наук, доцент кафедры русской и зарубежной литературы ТГУ.
Иван Олегович: Изучение библиотеки стало логичным шагом в моём изучении творчества И.С. Тургенева. Необходимо было посмотреть, как личность и творчество писателя раскрываются за счёт материала чтения. Перед глазами был главный пример — это книжное собрание В.А. Жуковского и его изучение школой Ф.З. Кануновой. Библиотека сосредотачивает в себе архивные материалы, связанные содержанием маргиналий и помет. Это то, что неизвестно. То, что может пролить свет на определённый период творчества, на восприятие автора, на его сознание, на его отношение к фактам, реалиям, историческим персоналиям.
Ирина Анатольевна, Иван Олегович, расскажите об «исследовательской кухне» частных библиотек. Какие есть особенности исследовательских подходов к такому сложному объекту как частные библиотеки?
Ирина Анатольевна: Выделяются какие-то внутренние коллекции, допустим, коллекция книг на французском языке, коллекция книг на итальянском языке, на английском. Дальше внутри этих блоков ещё выделяются какие-то тематические блоки, как литература путешествий или литература, связанная с западноевропейской литературой. Выделяют какие-то блоки либо по языковому принципу, либо по тематическому. Поэтому методы такие: историко-культурный, книговедческий (вообще история книги, как она попала к владельцу библиотеки), библиотековедческий (само описание книги, издательство, количество страниц, есть ли там иллюстрации, кто был художником).
Мы живём в такое время, когда книга как материальный объект уже уходит из нашего массового культурного общения, потому что само чтение не вписывается в ритмы современной жизни. Книги пишутся, они должны читаться и активно входить в нашу культурную память.
Иван Олегович: В узкоспециальном смысле работа с библиотекой — это текстология. То есть работа с рукописным текстом, нанесённым рукой писателя. Это не обязательно текст, могут быть и знаки, различные условные обозначения. Здесь работа с самой книгой, следовательно, включаются методы библиографии, библиотечного дела. Нужно книгу описать в полноте, атрибутировать, установить приблизительное время чтения, то есть текстологическая методология совмещается с библиографией, историей книги или книговедением. А организует или объединяет, вбирает в себя всё это собственно культурно-историческое и сравнительно-сопоставительное изучение. Установление контекста, соотнесение — сравнение авторского интереса к определённому произведению в этот момент с тем, что он, писатель, пишет, над чем он думает в это время. А также возможное нахождение связи между тем, на что он откликнулся в период момента чтения и тем, что он создал позднее.
Ирина Анатольевна: Выделяются какие-то внутренние коллекции, допустим, коллекция книг на французском языке, коллекция книг на итальянском языке, на английском. Дальше внутри этих блоков ещё выделяются какие-то тематические блоки, как литература путешествий или литература, связанная с западноевропейской литературой. Выделяют какие-то блоки либо по языковому принципу, либо по тематическому. Поэтому методы такие: историко-культурный, книговедческий (вообще история книги, как она попала к владельцу библиотеки), библиотековедческий (само описание книги, издательство, количество страниц, есть ли там иллюстрации, кто был художником).
Мы живём в такое время, когда книга как материальный объект уже уходит из нашего массового культурного общения, потому что само чтение не вписывается в ритмы современной жизни. Книги пишутся, они должны читаться и активно входить в нашу культурную память.
Иван Олегович: В узкоспециальном смысле работа с библиотекой — это текстология. То есть работа с рукописным текстом, нанесённым рукой писателя. Это не обязательно текст, могут быть и знаки, различные условные обозначения. Здесь работа с самой книгой, следовательно, включаются методы библиографии, библиотечного дела. Нужно книгу описать в полноте, атрибутировать, установить приблизительное время чтения, то есть текстологическая методология совмещается с библиографией, историей книги или книговедением. А организует или объединяет, вбирает в себя всё это собственно культурно-историческое и сравнительно-сопоставительное изучение. Установление контекста, соотнесение — сравнение авторского интереса к определённому произведению в этот момент с тем, что он, писатель, пишет, над чем он думает в это время. А также возможное нахождение связи между тем, на что он откликнулся в период момента чтения и тем, что он создал позднее.
Ирина Анатольевна, Иван Олегович, в чём принципиальное отличие частной библиотеки от общественной или библиотек прочих видов?
Ирина Анатольевна: Библиотека, конечно, подбирается автором для себя. Хотя, я понимаю, что во времена Строганова были агенты, которые занимались именно составлением библиотеки. Здесь очень важно посмотреть на саму личность, что ей было интересно. Все исследователи, которые занимаются библиотекой, всё равно замыкаются на том, какую роль эта книга играла в культурном восприятии его владельца. Даже если он её не читал, но она есть у него в библиотеке, мы уже имеем право говорить, что книга каким-то образом формировала его круг чтения, культурные запросы. Ну и вообще круг общения, если были ещё книги с дарственными надписями. Так было принято, что Строганов мог отдавать часть книг своим знакомым, это своеобразный букроссинг того времени. Эти факты сложно уже установить, если только по переписке или через мемуары определить круг пользования библиотеки. Но самое главное — конструирование личности через круг чтения и круг её интересов, не только глобальных, но ещё и языковых. Почему у Строганова были книги на итальянском? Отражает ли это его интерес к Италии или это тенденция времени — иметь книги на разных языках?
Ирина Анатольевна: Библиотека, конечно, подбирается автором для себя. Хотя, я понимаю, что во времена Строганова были агенты, которые занимались именно составлением библиотеки. Здесь очень важно посмотреть на саму личность, что ей было интересно. Все исследователи, которые занимаются библиотекой, всё равно замыкаются на том, какую роль эта книга играла в культурном восприятии его владельца. Даже если он её не читал, но она есть у него в библиотеке, мы уже имеем право говорить, что книга каким-то образом формировала его круг чтения, культурные запросы. Ну и вообще круг общения, если были ещё книги с дарственными надписями. Так было принято, что Строганов мог отдавать часть книг своим знакомым, это своеобразный букроссинг того времени. Эти факты сложно уже установить, если только по переписке или через мемуары определить круг пользования библиотеки. Но самое главное — конструирование личности через круг чтения и круг её интересов, не только глобальных, но ещё и языковых. Почему у Строганова были книги на итальянском? Отражает ли это его интерес к Италии или это тенденция времени — иметь книги на разных языках?
Ирина Анатольевна, Иван Олегович, а в чём сверхсмысл изучения частных библиотек? Какую культурную ценность имеют эти исследования? Какую для Вас лично?
Ирина Анатольевна: Если рассматривать библиотеку в целом, то это метакоммуникативная модель культуры: библиотека не только хранит книги, она ещё сама себя презентирует через каталоги, потому что невозможно создавать большую библиотеку без них. Интересно просто узнать круг чтения человека XIX века и сравнить его с кругом чтения человека XXI века, ведь сейчас распространены электронные библиотеки и не всегда есть возможность покупать так много книг, как раньше.
Иван Олегович: Исследования, проводимые с помощью опоры на материал библиотек, приобретают категорию фундаментальности. Всё-таки материалы библиотеки можно приравнять к рукописным — это, во-первых, фактическая основа исследования, то есть появляется элемент достоверности, доказанности. А во-вторых, эти исследования связаны и с расширением, с углублением проблематики. То, что открывает, например, библиотека Тургенева, не может дать мне какой-либо другой материал, то есть источник уникальный. Актуально, потому что это неизвестно. Потому что это нужно достать, собрать, извлечь, ввести в научный оборот. Это момент научного открытия, так как никогда не знаешь, что будет вот на этих страницах. Может быть, они будут чисты, а может — испещрены пометами. Изучение библиотеки усложняет жизнь учёного, делает её разнообразней и насыщенней. Например, Тургеневская библиотека включает в себя книги на восьми языках, и приходится волей-неволей осваивать языки тех книг, на которых есть пометы и материал которых необходим. То есть происходит личностное и профессиональное развитие. Углубление и расширение горизонта, овладением новым, в том числе и за счёт того, что приходится изучать материал, с которым никогда до этого работать не приходилось; знакомиться с неизвестной литературой, актуальной в XIX веке. Изучение библиотеки — открытие нового контекста, погружение в стихию далекой эпохи, это и трудно, и завораживающе.
Ирина Анатольевна: Если рассматривать библиотеку в целом, то это метакоммуникативная модель культуры: библиотека не только хранит книги, она ещё сама себя презентирует через каталоги, потому что невозможно создавать большую библиотеку без них. Интересно просто узнать круг чтения человека XIX века и сравнить его с кругом чтения человека XXI века, ведь сейчас распространены электронные библиотеки и не всегда есть возможность покупать так много книг, как раньше.
Иван Олегович: Исследования, проводимые с помощью опоры на материал библиотек, приобретают категорию фундаментальности. Всё-таки материалы библиотеки можно приравнять к рукописным — это, во-первых, фактическая основа исследования, то есть появляется элемент достоверности, доказанности. А во-вторых, эти исследования связаны и с расширением, с углублением проблематики. То, что открывает, например, библиотека Тургенева, не может дать мне какой-либо другой материал, то есть источник уникальный. Актуально, потому что это неизвестно. Потому что это нужно достать, собрать, извлечь, ввести в научный оборот. Это момент научного открытия, так как никогда не знаешь, что будет вот на этих страницах. Может быть, они будут чисты, а может — испещрены пометами. Изучение библиотеки усложняет жизнь учёного, делает её разнообразней и насыщенней. Например, Тургеневская библиотека включает в себя книги на восьми языках, и приходится волей-неволей осваивать языки тех книг, на которых есть пометы и материал которых необходим. То есть происходит личностное и профессиональное развитие. Углубление и расширение горизонта, овладением новым, в том числе и за счёт того, что приходится изучать материал, с которым никогда до этого работать не приходилось; знакомиться с неизвестной литературой, актуальной в XIX веке. Изучение библиотеки — открытие нового контекста, погружение в стихию далекой эпохи, это и трудно, и завораживающе.
Ирина Анатольевна, Иван Олегович, Вы используете цифровые инструменты в своих исследованиях?
Ирина Анатольевна: Изучение личных библиотек будет актуально до тех пор, пока они будут существовать. Это позволяет нам воскресить время, в которое жил владелец библиотеки, осмыслить его культурные интересы, проследить за самим процессом чтения, если в книгах есть какие-нибудь надписи, пометы или вложения. Использование новых технологий, несомненно, облегчает процесс знакомства с личной библиотекой, делает книгу более доступной. Но самое ценное — это всё-таки держать книгу из библиотеки Строгановых или Голицыных, или Потанина в руках и читать её. Держа в руках книгу, изданную в XVIII или XIX веке, словно восстанавливаешь живую связь между прошедшим и настоящим. Дистанционная работа над книгой может быть плодотворна только на первом этапе — на этапе знакомства с ней, но потом необходим живой тактильный, визуальный и смысловой контакт с книгой.
Иван Олегович: Работа в архиве — это необходимость фиксации: сфотографировать, записать пометы, маргиналии, места, отрывки, фрагменты. Саму библиографическую запись издания нужно составить, оценить состояние книжных экземпляров, наличие каких-то предметов или знаков того, что пометы принадлежат Тургеневу, что сама книга из его библиотеки. Особая трудность связана с первым этапом вхождения в этот материал, как погружение в необъятное море, бурное, глубокое.
Во многом маргиналии Тургенева — это сокращения и записи на иностранных языках. Их нужно мало того, что расшифровать, — ещё и точно перевести. Также есть трудности внешнего характера: невозможность выбраться в архив по ряду причин или необходимость совместить работу в библиотеке Тургенева с работой в архивах Москвы или Петербурга — рукописи.
Ирина Анатольевна: Изучение личных библиотек будет актуально до тех пор, пока они будут существовать. Это позволяет нам воскресить время, в которое жил владелец библиотеки, осмыслить его культурные интересы, проследить за самим процессом чтения, если в книгах есть какие-нибудь надписи, пометы или вложения. Использование новых технологий, несомненно, облегчает процесс знакомства с личной библиотекой, делает книгу более доступной. Но самое ценное — это всё-таки держать книгу из библиотеки Строгановых или Голицыных, или Потанина в руках и читать её. Держа в руках книгу, изданную в XVIII или XIX веке, словно восстанавливаешь живую связь между прошедшим и настоящим. Дистанционная работа над книгой может быть плодотворна только на первом этапе — на этапе знакомства с ней, но потом необходим живой тактильный, визуальный и смысловой контакт с книгой.
Иван Олегович: Работа в архиве — это необходимость фиксации: сфотографировать, записать пометы, маргиналии, места, отрывки, фрагменты. Саму библиографическую запись издания нужно составить, оценить состояние книжных экземпляров, наличие каких-то предметов или знаков того, что пометы принадлежат Тургеневу, что сама книга из его библиотеки. Особая трудность связана с первым этапом вхождения в этот материал, как погружение в необъятное море, бурное, глубокое.
Во многом маргиналии Тургенева — это сокращения и записи на иностранных языках. Их нужно мало того, что расшифровать, — ещё и точно перевести. Также есть трудности внешнего характера: невозможность выбраться в архив по ряду причин или необходимость совместить работу в библиотеке Тургенева с работой в архивах Москвы или Петербурга — рукописи.
Иван Олегович, получается, что в основном Вы работаете с оцифрованными версиями, а не с рукописями?
Иван Олегович: Нет, библиотека Тургенева не оцифрована вообще и вряд ли когда-нибудь будет. Поэтому сначала, по приезде в музей, где она хранится, необходимо изучить каталог и сделать запрос, поднять и просмотреть вручную весь тот материал, с которым планировалось работать. Его как будто бы оцифровываешь сам, фотографируя эти страницы с пометами. После самому уже работать, конечно, приходится в цифровом варианте, разбирая почерк, расшифровывая, интерпретируя…
У Орловского музея мало средств на оцифровку или совсем нет. Даже людей, которые занимались бы этим, практически нет. Есть и другая причина — хранители переживают, что сканирование может повредить: карандаш осыплется, чернила будут выцветать под внешним воздействием. Это опасения, связанные с сохранностью, но мне кажется, самое главное препятствие оцифровки — это всё-таки ресурсы. Денежные и человеческие: некому и не на что.
Иван Олегович: Нет, библиотека Тургенева не оцифрована вообще и вряд ли когда-нибудь будет. Поэтому сначала, по приезде в музей, где она хранится, необходимо изучить каталог и сделать запрос, поднять и просмотреть вручную весь тот материал, с которым планировалось работать. Его как будто бы оцифровываешь сам, фотографируя эти страницы с пометами. После самому уже работать, конечно, приходится в цифровом варианте, разбирая почерк, расшифровывая, интерпретируя…
У Орловского музея мало средств на оцифровку или совсем нет. Даже людей, которые занимались бы этим, практически нет. Есть и другая причина — хранители переживают, что сканирование может повредить: карандаш осыплется, чернила будут выцветать под внешним воздействием. Это опасения, связанные с сохранностью, но мне кажется, самое главное препятствие оцифровки — это всё-таки ресурсы. Денежные и человеческие: некому и не на что.
Ирина Анатольевна, а расскажите о последовательности этапов своей работы с частными библиотеками.
Ирина Анатольевна: Прежде чем заниматься библиотекой, ты читаешь тех исследователей библиотеки, которые занимались ей до тебя. У нас это, например, моя ближняя коллега, которой теперь нет с нами уже около года, Галина Иосифовна Колосова, старший библиотекарь научной библиотеки томского университета. Мы работали над библиотекой Строганова коллективно: кто-то занимался книгами на французском языке, кто-то занимался книгами на русском языке, кто-то историческими сочинениями, кто-то литературно-художественными альбомами, кто-то литературой на немецком языке. Я занималась литературой на французском языке: литературой путешествий, французскими писателями. Мне это было интересно. Вообще, с библиотекой лучше работать коллективом авторов, это процесс динамичный, ты передвигаешься очень быстро. Интересно обмениваться всеми своими результатами.
Ирина Анатольевна: Прежде чем заниматься библиотекой, ты читаешь тех исследователей библиотеки, которые занимались ей до тебя. У нас это, например, моя ближняя коллега, которой теперь нет с нами уже около года, Галина Иосифовна Колосова, старший библиотекарь научной библиотеки томского университета. Мы работали над библиотекой Строганова коллективно: кто-то занимался книгами на французском языке, кто-то занимался книгами на русском языке, кто-то историческими сочинениями, кто-то литературно-художественными альбомами, кто-то литературой на немецком языке. Я занималась литературой на французском языке: литературой путешествий, французскими писателями. Мне это было интересно. Вообще, с библиотекой лучше работать коллективом авторов, это процесс динамичный, ты передвигаешься очень быстро. Интересно обмениваться всеми своими результатами.
Заметки на полях:
- Галина Иосифовна Колосова (1946–2021) 35 лет возглавляла отдел рукописей и книжных памятников НБ ТГУ. Как старший библиотекарь и человек неисчерпаемой духовной энергии Галина Иосифовна организовывала археографические поиски на территории Томской области, активно формировала фонд отдела редких книг и рукописей, а для его изучения создала коллектив библиотекарей-исследователей. В 1988 году по её инициативе был создан сектор гигиены и реставрации книги, на базе которого в 2002 году был открыт Региональный центр консервации документов. В 2005 году Галина Иосифовна инициировала открытие Музея книги на базе постоянной экспозиции по истории книги.
Ирина Анатольевна, один из исследовательских векторов Вашей научной работы — это изучение библиотеки Потанина. Что даёт изучение его библиотеки для раскрытия образа Сибири?
Ирина Анатольевна: Здесь, конечно, метафорически можно сказать: был такой исследователь, известный геополитик Цымбурский, который говорил о том, что в XVI веке не Сибирь была присоединена к России, а Россия образовалась Сибирью, как империя стала осознавать себя именно в таком качестве, когда Сибирь вошла в состав России. Потанин и его единомышленники впервые заговорили о том, что существует культурная и экономическая асимметрия между центром и периферией. Они первые стали говорить о том, что в Сибири должна быть своя интеллигенция, должен быть свой университет, своя пресса, свои общественные, культурные организации. В Сибири не должно быть ссылки, то есть Сибирь — это не место для асоциальных элементов. Она должна экономически развиваться более интенсивно. В Сибири нужно решить вопрос с инородцами — местными народами, которые населяли Сибирь, их проблемы, их культура должны волновать по-настоящему сибиряков. И последний вопрос, который их интересовал — это переселение. Здесь не было крепостного права, не было дворянства, поэтому они создавали огромные хозяйства, был какой-то замкнутый экономический цикл их деятельности. Это, с точки зрения Потанина и его единомышленников, было очень прогрессивно не только для Сибири, но и для России.
Если говорить о Потанине, для меня это «неизвестное известное». Чем больше ты погружаешься в контекст жизни Потанина, его общения, тем больше ты начинаешь понимать, что об этом человеке написано очень мало. Я занимаюсь 80-летним юбилеем Потанина в Томске (он отмечался 21 сентября 1915 года). Более пятидесяти общественных организаций прислали свои поздравления и выступали на этом юбилее. А ещё больше пришло телеграмм, например, от Горького, поздравления от европейских журналов, газет — от европейской России. Книжное собрание Г.Н. Потанина, которое хранится в фондах Научной библиотеки ТГУ, ещё не изучалось целостно. Сейчас в рамках гранта «Творческое наследие Г.Н. Потанина: диалог между Востоком и Западом» мы вместе с Н.Е. Гениной занимаемся изучением книг с инскриптами в библиотеке Потанина. В ней много книг, например, с автографами Владимира Афанасьевича Обручева, русского геолога, писателя, преподавателя Томского технологического института в 1901-1912 гг., участника четвертой экспедиции Потанина в 1892-1894 гг., связанной с изучением Восточной окраины Тибета. Думаю, что после завершения работы над грантом мы с Н.Е. Гениной продолжим работу с архивом и библиотекой Потанина в Томске.
Ирина Анатольевна: Здесь, конечно, метафорически можно сказать: был такой исследователь, известный геополитик Цымбурский, который говорил о том, что в XVI веке не Сибирь была присоединена к России, а Россия образовалась Сибирью, как империя стала осознавать себя именно в таком качестве, когда Сибирь вошла в состав России. Потанин и его единомышленники впервые заговорили о том, что существует культурная и экономическая асимметрия между центром и периферией. Они первые стали говорить о том, что в Сибири должна быть своя интеллигенция, должен быть свой университет, своя пресса, свои общественные, культурные организации. В Сибири не должно быть ссылки, то есть Сибирь — это не место для асоциальных элементов. Она должна экономически развиваться более интенсивно. В Сибири нужно решить вопрос с инородцами — местными народами, которые населяли Сибирь, их проблемы, их культура должны волновать по-настоящему сибиряков. И последний вопрос, который их интересовал — это переселение. Здесь не было крепостного права, не было дворянства, поэтому они создавали огромные хозяйства, был какой-то замкнутый экономический цикл их деятельности. Это, с точки зрения Потанина и его единомышленников, было очень прогрессивно не только для Сибири, но и для России.
Если говорить о Потанине, для меня это «неизвестное известное». Чем больше ты погружаешься в контекст жизни Потанина, его общения, тем больше ты начинаешь понимать, что об этом человеке написано очень мало. Я занимаюсь 80-летним юбилеем Потанина в Томске (он отмечался 21 сентября 1915 года). Более пятидесяти общественных организаций прислали свои поздравления и выступали на этом юбилее. А ещё больше пришло телеграмм, например, от Горького, поздравления от европейских журналов, газет — от европейской России. Книжное собрание Г.Н. Потанина, которое хранится в фондах Научной библиотеки ТГУ, ещё не изучалось целостно. Сейчас в рамках гранта «Творческое наследие Г.Н. Потанина: диалог между Востоком и Западом» мы вместе с Н.Е. Гениной занимаемся изучением книг с инскриптами в библиотеке Потанина. В ней много книг, например, с автографами Владимира Афанасьевича Обручева, русского геолога, писателя, преподавателя Томского технологического института в 1901-1912 гг., участника четвертой экспедиции Потанина в 1892-1894 гг., связанной с изучением Восточной окраины Тибета. Думаю, что после завершения работы над грантом мы с Н.Е. Гениной продолжим работу с архивом и библиотекой Потанина в Томске.
Заметки на полях:
- Вадим Леонидович Цымбурский (1957–2009) — русский филолог, гомеровед, культурфилософ, мыслитель и политический писатель. Разработал геополитическую модель «Великих лимитрофов» — пространств-проливов, разделённых, но и сообщающихся между собой географически-этнических пространств. Россия в этой модели занимает положение «острова» (одноимённая работа «Остров Россия» 1993 г.), с которого всякий раз совершается набег в восточноевропейский лимитроф с целью «Похищения Европы».
Ирина Анатольевна, а чём ещё Потанин, кроме своей книжной коллекции, может быть интересен как исследователь?
Ирина Анатольевна: Для филолога особый интерес представляют труды Потанина по фольклористике и этнографии. Сведения об этом содержатся во всех отчётах Потанина по итогам четырех его экспедиций в Монголию, Китай и Тибет. Его отдельные книги «Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе», «Монгольское сказание о Гэсэр-хане», «Сага о Соломоне», «Ерке. Культ сына неба в северной Азии» требуют сегодня нового осмысления в контексте современного подхода к изучению мифологии и в контексте научных интересов Потанина как учёного-энциклопедиста. О Потанине как литераторе, публицисте и исследователе Сибири писали и пишут наши томские филологи — А.П. Казаркин, Н.В. Серебренников, И.А. Айзикова, И.Ф. Гнюсова и др. Также о личности и творчестве Потанина много пишут и современные зарубежные исследователи.
Ирина Анатольевна: Для филолога особый интерес представляют труды Потанина по фольклористике и этнографии. Сведения об этом содержатся во всех отчётах Потанина по итогам четырех его экспедиций в Монголию, Китай и Тибет. Его отдельные книги «Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе», «Монгольское сказание о Гэсэр-хане», «Сага о Соломоне», «Ерке. Культ сына неба в северной Азии» требуют сегодня нового осмысления в контексте современного подхода к изучению мифологии и в контексте научных интересов Потанина как учёного-энциклопедиста. О Потанине как литераторе, публицисте и исследователе Сибири писали и пишут наши томские филологи — А.П. Казаркин, Н.В. Серебренников, И.А. Айзикова, И.Ф. Гнюсова и др. Также о личности и творчестве Потанина много пишут и современные зарубежные исследователи.
Заметки на полях:
- Григорий Николаевич Потанин (1835–1920) — великий сибирский энциклопедист, путешественник-исследователь, посетивший Монголию, Китай и Тибет; этнограф, фольклорист, писатель, литературный критик и публицист, видный общественный деятель Сибири второй половины XIX – начала XX вв. Последние 20 лет своей жизни Потанин провёл в Томске.
Иван Олегович, Ирина Анатольевна, а какие у Вас исследовательские планы относительно частных библиотечных коллекций?
Ирина Анатольевна: В перспективе хотелось бы сравнить библиотеки русской аристократии, русского купечества и крестьянские библиотеки XIX–XX веков, чтобы посмотреть, как формируется духовное единство русской нации. Интересны библиотеки писателей и учёных с их пометами и записями на полях в плане зарождения новых творческих замыслов и научных идей. Интересно знать, как формируются сегодня современные электронные библиотеки, предназначенные как для массового читателя, так и для индивидуального чтения их создателей, авторские сайты современных поэтов, прозаиков, драматургов с их интерактивной коммуникацией.
Иван Олегович: Перспективы связаны с тем, что должно быть расширено внимание к писательским библиотекам. У нас есть библиотеки А.П. Чехова и А.Н. Островского, которые обделены вниманием исследователей. Даже библиотека Тургенева не искушена в этом плане. Парадокс, но после феномена Жуковского — трехтомной монографии о его библиотеке — учёный мир в XXI веке как будто в этом отношении не совсем прозрел. Как сказала как-то Ольга Борисовна: «Фаины Зиновьевны на них нет!». Перспективы связаны с расширением внимания к писательским библиотекам и углублением понимания того, что библиотека — это фундамент научного исследования.
Перспектива, вероятно, должна быть связана и с теми вопросами, которые вы задавали о цифровом варианте. То есть стремление к тому, чтобы сохранить это наследие и зафиксировать его. Прошло почти двести лет в отношении того же Тургенева. И условия хранения библиотеки не самые лучшие. Хотя Жуковский — снова идеальный пример бережного и умного сохранения в НБ ТГУ. Постоянное перенесение, перелистывание книг — оно тоже влияет на тот материал, который там содержится. Из-за влажности чернила могут расплываться. Ногтевые пометы могут сглаживаться под своеобразным прессом, когда книги лежат одна на другой. Или наоборот, могут появиться ненастоящие пометы, когда в книгу что-то попало — даже случайный волос, нитка. То есть перспектива — это, действительно, сканирование.
Еще одна перспектива — сделать открытый, публичный, свободный доступ к этому оцифрованному материалу. И тоже пример — Парижская национальная библиотека, на сайте которой можно свободно читать рукописи.
Ирина Анатольевна: В перспективе хотелось бы сравнить библиотеки русской аристократии, русского купечества и крестьянские библиотеки XIX–XX веков, чтобы посмотреть, как формируется духовное единство русской нации. Интересны библиотеки писателей и учёных с их пометами и записями на полях в плане зарождения новых творческих замыслов и научных идей. Интересно знать, как формируются сегодня современные электронные библиотеки, предназначенные как для массового читателя, так и для индивидуального чтения их создателей, авторские сайты современных поэтов, прозаиков, драматургов с их интерактивной коммуникацией.
Иван Олегович: Перспективы связаны с тем, что должно быть расширено внимание к писательским библиотекам. У нас есть библиотеки А.П. Чехова и А.Н. Островского, которые обделены вниманием исследователей. Даже библиотека Тургенева не искушена в этом плане. Парадокс, но после феномена Жуковского — трехтомной монографии о его библиотеке — учёный мир в XXI веке как будто в этом отношении не совсем прозрел. Как сказала как-то Ольга Борисовна: «Фаины Зиновьевны на них нет!». Перспективы связаны с расширением внимания к писательским библиотекам и углублением понимания того, что библиотека — это фундамент научного исследования.
Перспектива, вероятно, должна быть связана и с теми вопросами, которые вы задавали о цифровом варианте. То есть стремление к тому, чтобы сохранить это наследие и зафиксировать его. Прошло почти двести лет в отношении того же Тургенева. И условия хранения библиотеки не самые лучшие. Хотя Жуковский — снова идеальный пример бережного и умного сохранения в НБ ТГУ. Постоянное перенесение, перелистывание книг — оно тоже влияет на тот материал, который там содержится. Из-за влажности чернила могут расплываться. Ногтевые пометы могут сглаживаться под своеобразным прессом, когда книги лежат одна на другой. Или наоборот, могут появиться ненастоящие пометы, когда в книгу что-то попало — даже случайный волос, нитка. То есть перспектива — это, действительно, сканирование.
Еще одна перспектива — сделать открытый, публичный, свободный доступ к этому оцифрованному материалу. И тоже пример — Парижская национальная библиотека, на сайте которой можно свободно читать рукописи.
Ирина Анатольевна, Иван Олегович, есть ли у студентов и аспирантов возможность участвовать в таких исследованиях? Если да, то как?
Ирина Анатольевна: Очень хотелось бы привлечь студентов к изучению библиотек русской аристократии, хранящихся в Научной библиотеке ТГУ. Например, это могут быть издания Шекспира на английском языке XVIII или XIX веков, или иллюстрированные альбомы к пьесам Шекспира, имеющиеся в библиотеке графов Строгановых. Очень интересно представлена литература путешествий и западноевропейская художественная литература XVIII или XIX веков в библиотеке Строгановых и библиотеке князей Голицыных. Нет ни одной области гуманитарного знания, которая бы не была представлена в книжных собраниях русской аристократии.
Иван Олегович: Библиотека писателя является, в том числе, и учебным материалом: студенту можно попробовать себя в качестве текстолога, интерпретатора и комментатора, войти в эту роль учёного, который открывает материал библиотеки, знакомится с пометами и маргиналиями, и пытается объяснить, провести параллели между чтением и творчеством. Если студент находится в семинаре у такого исследователя, то, конечно, здесь происходит прямое привлечение к работе — это своеобразная традиция. Так развивалась научная школа Ф.З. Кануновой. Сейчас участие может быть и в совместных грантах, поскольку заявки очень часто требуют привлечения к исследованию молодых людей, аспирантов или даже магистрантов и студентов, как часть научного коллектива.
Ирина Анатольевна: Очень хотелось бы привлечь студентов к изучению библиотек русской аристократии, хранящихся в Научной библиотеке ТГУ. Например, это могут быть издания Шекспира на английском языке XVIII или XIX веков, или иллюстрированные альбомы к пьесам Шекспира, имеющиеся в библиотеке графов Строгановых. Очень интересно представлена литература путешествий и западноевропейская художественная литература XVIII или XIX веков в библиотеке Строгановых и библиотеке князей Голицыных. Нет ни одной области гуманитарного знания, которая бы не была представлена в книжных собраниях русской аристократии.
Иван Олегович: Библиотека писателя является, в том числе, и учебным материалом: студенту можно попробовать себя в качестве текстолога, интерпретатора и комментатора, войти в эту роль учёного, который открывает материал библиотеки, знакомится с пометами и маргиналиями, и пытается объяснить, провести параллели между чтением и творчеством. Если студент находится в семинаре у такого исследователя, то, конечно, здесь происходит прямое привлечение к работе — это своеобразная традиция. Так развивалась научная школа Ф.З. Кануновой. Сейчас участие может быть и в совместных грантах, поскольку заявки очень часто требуют привлечения к исследованию молодых людей, аспирантов или даже магистрантов и студентов, как часть научного коллектива.
Интервью провели и подготовили студенты ФилФ:
Лена Величко
Василиса Мамаева
Татьяна Вальдер
Анастасия Нарушева
Мария Банникова
Карина Булатова
Варвара Куленко
Оформление и редактура:
Вера Баль, Егор Евсюков
Лена Величко
Василиса Мамаева
Татьяна Вальдер
Анастасия Нарушева
Мария Банникова
Карина Булатова
Варвара Куленко
Оформление и редактура:
Вера Баль, Егор Евсюков
